Кочевой образ жизни
Степные просторы Евразии с конца IV тысячелетия до н.э. по XV век занимают племена с одинаковым хозяйственно-экономическим укладом, сформировавшие стойкое кочевое общество, удачно и прочно приспособленное к степному ландшафту.
В.Митфорд в “Истории Греции” пишет: “В мире существуют места, жители которых сильно отличаются от других людей по своим обычаям и образу жизни. Из них стоит выделить называемую греками скитами, а современниками – татарами” [Митфорд В., 1838, 419].
Геродот приводит описание мобильного жилища скифов: “… а живут они в кибитках, из которых наименьшие бывают четырехколесные, а другие – шестиколесные; они кругом закрыты войлоком и устроены подобно домам, одни с двумя, другие с тремя отделениями; они непроницаемы ни для воды, ни для света, ни для ветра. В эти повозки запрягают по две или по три пары волов. В таких кибитках помещаются женщины, а мужчины ездят верхом на лошадях, за ними идут их стада овец и коров, и табуны лошадей”.
Греческий автор Страбон писал: “Кибитки номадов (кочевников) сделаны из войлока и прикреплены к повозкам, на которых они живут; вокруг кибиток пасется скот, мясом, сыром и молоком которого они питаются”. Известно, что при перекочевке войлочные юрты усуней устанавливались на большие повозки, запряженные быками и верблюдами. Внутри она застилалась коврами и кошмами. Судя по сведениям, приведенным в трудах Геродота и Страбона, аналогичные дома на повозках были и у массагетов. Античный автор Тацит (I – II вв. н.э.) указывал на наличие подобных жилищ у современных ему кочевников Причерноморья: “Сарматы, проводящие всю жизнь в повозках и на коне”.
Такой тип жилища долгое время сохранялся у кочевых тюркских народов, для обозначения западной части которых в античные времена использовался эпитет hamaxobioi, букв. ‘живущие в повозках’. В средневековых письменных памятниках неоднократно встречается описание передвижного жилища. Гийом Рубрук приводит следующие размеры: “И они делают подобные жилища настолько большими, что те имеют иногда тридцать футов в ширину. Именно я вымерил однажды ширину между следами колес одной повозки в 20 футов, а когда дом был на повозке, он выдавался за колеса по крайней мере на пять футов с того и другого бока. Я насчитал у одной повозки 22 быка, тянущих дом, одиннадцать в один ряд вдоль ширины повозки и еще 11 перед ними”.
Мусульманский историк Рузбехан сообщает, что у казахов были дома-повозки: “Эти кибитки установлены на повозках, они очень громадны и вместительны, а также имеют окошки и форточки, и покрыты войлоком. Внутри прекрасны по устройству и красивы точно также, как дома эмиров и султанов”. В другом месте своего труда он писал: “Многие деревья в этой стране бывают крепкие, из них делают с большим искусством красивые арбы на четырех колесах и с кибиткой наверху”. Выдавая замуж дочь, родители заказывали свадебный головной убор (säwkele) и крытую изящную повозку (küyme ~ küymeli arba). Древние китайцы именовали соседние тюркоязычные племена теле словосочетанием gāo güy, букв. ‘высокие повозки’. Видимо, они заимствовали у тюрок обозначение их перевозочного средства и по законам своего языка, отличающегося моносиллабизмом, сократили его до начального слога: küyme > güy. Китайское прилагательное gāo обнаруживает фонетическую и смысловую близость к казахскому архаическому слову qaw ‘большой’ (возможно, тюркск. *qaw küyme > китайск. gāo güy).
Погребение
Способ
Территориальные локальные варианты древнеямной (срубной, катакомбной) и афанасьевской (андроновской) культур полностью совпадают с последующими археологическими культурами античных скифов и средневековых тюрок, с учётом конечно некоторых изменений во времени.
Все основные элементы этнокультуры скифов ( саков, массагетов), алано-асов, сарматов, гуннов, булгар, хазар, кипчаков и других тюрков восходят к древнекурганным и срубным культурам.
Профессор А. Д. Грач в книге "Древние кочевники Центральной Азии" (М., 1980) пишет: "В традиционной культуре тюркских народов вплоть до XIX века сохраняются специфические особенности скифской культуры: погребение в срубах и деревянных саркофагах-колодах, в сопровождении коней, войлочные подстилки на дне могилы..."
Археолог и историк И. М. Мизиев неоднократно проводил мысль о том, что древнеямная и скифо-сармато-аланская культуры являются основой культуры всех тюркоязычных народов. И преемственно сохраняются только у тюркских народов.
Марио Алинеи
«В четвертом тысячелетии до нашей эры курганные народы распространились по всей области к северу от Черного моря, по северной Европе, и вероятно к востоку от естественного барьера Уральских гор. Слово курган на тюркском языке означает холм или могила. Курганная культура характеризована ямными могилами или курганами, т.е. специфическим методом похорон. Самые ранние курганы находятся к северу от Черного моря, откуда они распространяются примерно к 2000г. до н.э по Центральной Европе, пересекая Днепр. Везде, где распространяется Курганная культура, это отмечается общими элементами в отличие от окружающих культур Бронзового века... Традиция возведения курганов на могилах всегда была одной из самых характерных особенностей алтайских степных кочевых народов, от их первого исторического появления до позднего Средневековья… Слово курган ‘погребальная насыпь’, проникло не только в Россию, но и во всю Юго-Восточную Европу (Русс. kurg;n, Укр. kurh;n, Белорусс. kurhan, Пол. kurhan, kurchan, kuran 'насыпь'; Рум. gurgan, Диал. Венг. korh;ny), и является заимствованием из Тюркского: Др. Тюрк. курган 'укрепление', Тат., Осм., Кум. курган, Кирг. и Джагат. korgan, Каракир. korqon, все от Тюрко-Тат. kurgamak 'укреплять', kurmak 'возвести'. Область распределения его в Восточной Европе близко соответствует области распространения Ямной или Курганной культуре в Юго-Восточной Европе. Как известно, Ямная, или Курганная культура идет от степной культуры называемой Средний Стог. Именно в пределах этой культуры впервые произошло приручение лошади и верховая езда. Средний Стог, как и Ямная культура, согласно этой гипотезе, являются Тюркскими, и это означает, что Тюркские народы были первыми, кто успешно приручил лошадей, и передал это новшество соседним народам».
Процесс погребения
"Описывая погребальный обряд скифских царей, Геродот сообщает, что местом погребения скифских царей является ля Герр, которая находится в конце судоходной части реки Борисфен. Герр, со слов Геродота, является самым далеким местом, находящимся под управлением "царских скифов".
"В земле Герр выкапывают очень большую четырехугольную могилу, в которую во время захоронения вместе с царем помещают после умерщвления одну из его наложниц, виночерпия, повара, конюха, оруженосца и курьера. Также в могилу помещают золотые сосуды. Затем могила засыпается землей и создается холм великого размера(курган) (Г., IV, 71). В годовщину погребения "царские скифы" возвращаются к кургану царя, убивают 50 его лучших служителей и 50 лучших коней, а затем мумифицируют их. Коней они протыкают кольями насквозь во всю длину, так, чтобы кол достиг шеи лошади. После этого они помещают мумии коней на заранее заготовленные деревянные конструкции так, что их ноги свешиваются, не касаясь земли. Затем мумии 50 служителей царя водружаются на лошадей. Они устанавливаются в позиции всадника благодаря колу, который, проходя через туловище лошади, пронзает и весь позвоночник служителя, доходя до шеи. Установив всадников вокруг захоронения царя, "царские скифы" покидают это место (Г., IV, 72)".
"Интересно обратить внимание на идентичность обрядов "царских скифов" и монголов, цари которых, вне зависимости от того, где они умирали, погребались в специфическом месте захоронения предков. В случае со скифами - это Герр, в случае с монголами - это Алтай. Рашид-ад-Дин, описывая захоронения монголов, сообщает, что все великие ханы и наследники Чингисхана, где бы они ни умерли, перевозятся к горе под названием Алтай для захоронения. Далее он обращает наше внимание на странное, по его словам, явление. По пути к Алтаю конвой, сопровождающий тело хана, убивает всех, кто встречается по дороге со словами: "Иди и дожидайся своего повелителя в ином мире". Они также убивают лучших коней хана, полагая, что те будут ему нужны в ином мире. Рашид-ад-Дин также сообщает, что время похорон Чингисхана были убиты 40 прекрасных девушек. У Геродота мы встречаем идентичное упоминание о том, как "царские скифы" убивают наложниц царя и коней во время погребения царя.
Хотя во всех источниках, описывающих захоронения тюрок, говорится о принесении в жертву коней, авторы не говорят о том, каким способом кони были умерщвлены. Наиболее детальное описание этого обряда во время захоронения тюркских ханов принадлежит Ибн-Батуте. Путешествуя по Китаю в середине XIV в., он описал увиденное в Ел Ханса (Шен-си) погребение тюркского хана, погибшего в битве. Это описание приводит Э.Г.Миннс (Minns E.H. Scythians and Greeks, p.89).
Хана во всем его вооружении поместили в большую гробницу, выкопанную в земле. Вместе с ним в гробницу поместили все принадлежавшие ему золотые и серебряные вещи, четырех наложниц и пять его любимых мамлюков с несколькими сосудами напитков. Затем гробница была закрыта и засыпана землей до высоты очень большого холма(кургана). После этого участники процессии привели четырех коней, которых пронзили копьями насквозь. После того как кони испустили дух, в их туловище, по всей длине позвоночника, было воткнуто копье - так, чтобы оно дошло до шеи. Затем колья установили в земле на вершине холма и кони остались там. Как мы видим, способ устанавливать умерщвленных коней в честь усопших царей у тюрок идентичен подобному ритуалу у "царских скифов", который описал Геродот.
Ибн-Батута не упоминает функции пяти мамлюков царя. У Геродота эти функции осуществляют повар, виночерпий, конюх, оруженосец и курьер (Г., IV , 71). И у "царских скифов", и у тюрок число умерщвляемых служителей равно пяти. Это поразительное сходство вызывает закономерный вопрос: почему же в таком случае число умерщвленных жен или наложниц варьируется от 1 до 40, а число принесенных в жертву коней от 4 до 50? По всей видимости, по той причине, что каждый из них выполняет лишь одну функцию, т.е. царь в потустороннем мире обязательно нуждается в виночерпии, поваре, конюхе, оруженосце и курьере, но может вполне обойтись четырьмя конями(минимально допустимое количество коней для тюркского воина). Создается такое ощущение, что количество убитых коней и жен возрастало вместе с авторитетом царя. По сообщению Рашид-ад-Дина, при захоронении Чингисхана было убито 40 наложниц, что вполне соответствует его статусу покорителя половины мира. При захоронении малоизвестного тюркского царя была убита лишь одна наложница".
[Заур Гасанов. Царские скифы. - New York: Liberty Publishing House, 2002 - с.256-260]
Бальзамирование
Практика бальзамирования, встречающаяся у скифов, о чем сообщает Геродот (Г., IV, 72), упоминается и в туркменской версии "Кероглы". Как считает Т.Тархан, в соответствии с Орхонскими надписями, Кюльтегин был мумифицирован. Далее он приводит сведения, что даже после принятия ислама практика мумифицирования у тюрок все еще продолжалась. В частности, мумифицированы были Кылыч Арслан II, Кылыч Арслан III, Сулейман Шах II.
[Tarhan T. Iskitlerin dini inanç ve adetleri. Tarih derqisi. İstanbul edebiyat fakultesi matbaasi. İstambul, 1969, s.168]
Установка убитых коня/коней вокруг могилы
В приведенном выше описании ибн Батутты упоминается этот обычай у тюрко-монголов, схожий со скифским: "После этого участники процессии привели четырех коней, которых пронзили копьями насквозь. После того как кони испустили дух, в их туловище, по всей длине позвоночника, было воткнуто копье - так, чтобы оно дошло до шеи. Затем колья установили в земле на вершине холма и кони остались там".
Приведем другие свидетельства. Гильом де Рубрук сообщает о погребении команов: "Над недавно умершим человеком я увидел висящие на длинных жердях кожи 16 коней, по 4 на каждую сторону света".
Винсент де Бове сообщает о монголах что друзья умершего убивают его коня, сдирают кожу, набивают ее соломой и устанавливают на жердях у могилы.
Плано Карпини: "И другого коня они съедают, набивают кожу соломой и устанавливают на двух или четырех жердях у него (умершего)".
[The journey of William of Rubruck to the eastern parts of the world, 1253-55 as narrated by himself with two accounts of the earlier journey of John of Pian de Carpine, translated from the Latin and edited, with an introductory notice by William Woodville Rockhill. - London: Bedford Press, 1900 - p.80-81]
Венгерский историк Гэза Наги приводит подобный обычай и у других исторических и современных урало-алтайских народов: авар, мадьяр, куманов, болгар, якутов, вогулов, остяков, чувашей (Minns E.H. Scythians and Greeks, p.90-91).
Оплакивание усопших
"Геродот отмечает также, что "царские скифы", оплакивая царя, надрезают себе уши и руки, обрезают волосы, раздирают лбы и носы и протыкают себе левую руку стрелами. После этого тело царя по дороге к Герр перевозится в следующее скифское племя, которое поступает так же, как и "царские скифы". Каждое племя следует скифским обрядам в оплакивании царя и присоединяется к похоронной процесии. Так, перевозя тело царя из одного племени в другое и совершая в каждом обряд оплакивания, скифы доходят до священного места захоронения."
"Наиболее ранние упоминания о погребальных традициях предков тюрок, восточных кочевников, дошли до нас из китайских источников. Хсиунг-ну (хунны) так же, как и "царские скифы", перерезали горло женам и слугам правителя во время его погребения. Оплакивая погибших, хсиунг-ну, так же, как и "царские скифы", уродовали свои лица ножами, для того чтобы слезы воинов смешались с кровью.
[Sima Qian. Records of the Grand Historian. Translated by Raymond Dawson. Oxford University Press. Oxford, 1994. - 110. Account of Xiongnu]
То же самое можно проследить и у гуннов. Иордан, сообщая о похоронных обрядах гуннов, говорит, что после известия о смерти Аттилы гунны в соответствии с их обычаем выдергивали волосы на голове и обезображивали лица глубокими ранами. Объяснялось это тем, что прославленный воин должен оплакивать усопшего царя не женоподобными стенаниями и слезами, а мужской кровью.
[The Gothic History of Jordanes in English version, with introduction and commentary by Charles Mierow. New York, 1960 - XLIX]
Как видно, этот погребальный обычай гуннов идентичен похоронному обряду скифов "царских скифов" Геродота, которые, оплакивая своего царя, надрезают уши, обрезают волосы, режут руки, раздирают лбы и носы и протыкают левую руку стрелами.
Менандр Протектор упоминает следующий факт: в 576 году некий Валентинос был послан к тюркскому хагану Турксанфу, сыну Дизабула. Хаган сказал ему и сопровождающим его лицам: “Так как вы, приехав сюда, нашли меня в глубокой скорби, ибо недавно умер отец мой Дилзивул, то должно вам, римляне, царапать себе лицо ножом, следуя существующему у нас по усопшим обычаю”. Тогда Валентинос и его люди так и сделали.
https://m.vk.com/away.php?to=http%3A%2F%2Fkrotov.info%2Facts%2F05%2Fmarsel%2Fist_viz_06.htm%23_ftn513 отрывок 45
Согласно китайскому историческому труду “Тан шу”, погребение у тукю(тюрок) происходило следующим образом:
"Тело покойника полагают в палатке. Сыновья, внуки и родственники обоего пола закалают лошадей и овец и, разложив перед палаткою, приносят в жертву; семь раз объезжают вкруг палатки на верховых лошадях, потом перед входом в палатку ножем надрезывают себе лице и производят плач; кровь и слезы совокупно льются. Та- ким образом поступают семь раз и оканчивают. <...> В день похорон, так же как и в день кончины, родные предлагают жертву, скачут налошадях и надрезывают лица".
[Бичурин "Собрание сведений..." Т. I. C. 230]
см. также
[Documents historiques sur les Tou-kioue (Turcs), extraits du Pien-i-Tien et traduits du chinois par Stanislas Julien (1797-1873) - Journal Asiatique, série 6, tome 4, juillet-décembre 1864. Pages 200-241, 391 sqq, 453-476. - p.13, 21-22]
Подобную идентичность похоронных обрядов "царских скифов" и тюрок можно проследить на примере империи тюркютов. В Орхоно-Енисейских надписях, посвященных императору тюркютов Бильге-кагану, брату Кюль-тегина, сообщается, что после смерти его отца, кагана, китайский посол Ли-Сун пришел на похороны во главе 500 человек. Они принесли на похороны золото, серебро и благовония. Затем на похоронах все эти люди обрезали себе волосы, порезали уши и убили своих хороших коней".
[Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии. М.-Л. 1959. - с.23]
Это же запечатлел арабский автор Табари, описывая тюрок после смерти одного из тюркских предводителей: "начали они обрезать свои уши и наносить безжалостные удары по своим головам, оплакивая его". Другое сообщение относится к 739 году, когда был убит каган Курсуль: "Они обрезали свои уши, царапали шица и горестно оплакивали его".
[Западный Тюркский Каганат. Атлас. /Коллектив авторов/ А. Досымбаева, М. Жолдасбеков (рук. проекта), П. Голден, Т. Осава, А. Ташагыл, Д. Баяр, С. Боталов, С. Яценко, В. Кубарев, Г. Кубарев, Б. Тотев, А. Комар, Г. Бабаяров, К.Табалдиев, З. Самашев, В. Новоженов, Н. Базылхан - Астана: "Service Press", 2013 - c.559]
Чжао Хун пишет о подобном обычае у тюрок-онгутов: «Так называемые белые татары [по сравнению с черными] несколько более тонкой наружности, вежливы и почитают родителей. Когда умирают [у них] отец или мать, то [они] ножом изрезывают себе лицо и плачут. Каждый раз, когда [я, Хун], проезжая рядом с ними, встречал таких, которые были недурной наружности и с рубцами от ножевых порезов на лице, и спрашивал, не белые ли [они] татары, [они всегда] отвечали утвердительно».
[Мэн-да бэй-лу («Полное описание монголо-татар»)/ Факсимиле ксилографа; Пер. с кит., введ., коммент. и приложения Н. Ц. Мункуева. М., 1975. (Памятники письменно- сти Востока. XXVI), с. 48]
Казахи не являются исключением: "Первая женщина, заметившая момент смерти, возвещала об этом громким выкриком. Жена и близкие родственницы неистовствовали: рвали на себе волосы, царапали лицо, грудь, выкрикивали бессвязные слова".
Искусство:
Изготовление одинаковых киизов, с одинаковой аппликацией и узорами скифами и тюрками. Очень богато скифы украшали свои войлочные ковры - киизы, среди которых встречаются изготовленные из разноцветно окрашенных кусочков шерсти, которые укладывались в определенном порядке и создавали пестрый колорит скифского традиционного орнамента. Такое же распространение получило у скифов искусство изготовления различных киизов с аппликациями из кусочков войлока. Весь набор орнамента, технология изготовления и применения, войлочных киизов - ковров скифского облика - до сих пор бытует в традиционной культуре тюркских народов, в том числе у балкарцев и карачаевцев, составляя ее специфическую отличительную особенность. По сообщениям ученых XVII - XVIII веков, балкарцы и карачаевцы в те времена славились на весь Кавказ своим искусством в изготовлении войлочных изделий.
Одинаковый “звериный стиль” у скифов и хуннов:
“Прежде чем перейти к изложению основных данных китайских летописей и археологического материала о гуннах, следует отметить отдельные находки «гунно-китайского» происхождения, из области Ордос. Здесь для гуннской эпохи характерны предметы искусства, в сильной степени связанные с типами предшествующей эпохи бронзы и так называемой культурой скифского типа. Таковыми памятниками, в частности, являются прорезные бляхи, на которых нередко можно встретить изображение людей.”
Бернштам, “Очерк истории гуннов”, с. 37-38
“Но, может быть, только предметы повседневного быта, приспособленные к природным и климатическим условиям, оставались неизменными, а искусство, отражающее сферу идеологии, подверглось влиянию рафинированной ханьской цивилизации? Вспомним, что искусство евразийских кочевников за I тыс. лет до н.э. характеризовалось так называемым "скифским звериным стилем". Самый частый мотив - борьба зверей, иногда мифических - грифонов, а чаще реальных. Иногда это нападение хищника на крупное травоядное, иногда схватка двух хищников. Семантика этих образов до сих пор остается предметом спора, и для нашей темы она не существенна. Важно то, что мотивы "звериного стиля" связаны с скифско-сарматским этническим субстратом, широко представлены на Алтае, где оставили свои погребения юэчжи, и они же встречены нами в предметах искусства из ноинулинских могил несомненно хуннского происхождения. Первое место среди находок занимает знаменитый войлочный ковер, на котором изображения животных даны как аппликации.
Чрезвычайно любопытно, что в тех случаях, когда изображена борьба хищника с травоядным, симпатии художника на стороне хищника. Одно это указывает на происхождение "звериного стиля" из охотничьей или скотоводческой стихии, так как именно у воинственных кочевых племен тотемными животными являются, как правило, хищники. С этой точки зрения, примечательны антропоморфные фигуры быка и оленя, которые, может быть, изображают тотемы племен, покоренных хуннами и входивших в хуннскую державу. Возможно, что олень - образ предка монголов, почитавших это животное.
Мотивы "звериного стиля" иногда встречаются и в искусстве ханьского Китая, но там они несомненно заимствованы из кочевой среды. Хуннское искусство больше влияло на китайское, чем китайское на хуннское”.
С.И.Руденко, Л.Н.Гумилев “Археологические исследования П.К. Козлова в аспекте исторической географии”
"Множество доказательств, что есть у нас сейчас, показывает, что Скифо-Сарматский звериный стиль распространился во все части античного мира и имел важное значение не только для европейского, но и для древнекитайского искусства".
Британский историк Вильям Монтгомери Мак-Говерн
Традиции
Параллели между скифским гаданием на прутьях и о данных записанных в своём путешествии по Сибири Гмелина о тюркских шманах-колдунах: "После непродолжительного бормотания шаман-колдун брал пучок мелких прутьев, как бы серных лучинок. В таком пучке содержится 49 палочек, подобно тому, как гадатели черемисские, чувашские, и вотякские имеют для этой цели 49 бобов. Вскоре после этого он выбирал из пучка пять прутиков и клал их особо. С остальными он играл, бросая их то туда, то сюда, а затем вытягивал то одну, то другую. Процедура длилась недолго, и колдун произносил гадание."
Современные учёные также свидетельствуют, что " этнографически различные проявления культа таволги отмечены прежде всего в среде тюркоязычных племён (алтайцы, чуваши, казахи, киргизы, узбеки, тувинцы) и их ближайших соседей. Древность связанных с таволгой религиозных представлений подтверждает магическая формула шаманистской по содержанию рунической "Книги гаданий" IX века: "Одна таволга становится сотней таволг". (Семёнов А.И.)
Этнографические изыскания существенно дополняют сведения о скифском гадании на прутьях. Балкарцы в прошлом брали для гадания тонкие прямые ветки красного цвета кустарника "сипи". Срезать эти ветки для забавы не дозволялось, старались сберегать эти кустарники и от коз. Для гадания срезали 9 или 12 прутьев длиной в 40-50 см. Гадатель держал их в руке, и желающему получить у него предсказание, предлагал не глядя выдернуть один из прутьев, а потом говорил, что ожидает. Отголоски этого гадания смохранились и поныне в гадании, именуемом "Чёп тартуу" - выдёргивание прутьев.
Геродот также писал, что скифы гадают и на липовом мочале, которым они перепутывают пальцы и, разрывая, произносят гадание. Перекликается с этим и балкарское гадание: кусок нити (шинтагъы) складывали несколько раз с промежутками, образующими кольца продевали в них пальцы и дёргали в стороны нить. Прорицание призносили в зависимости от того сколько колец образовалось на нити, не образовалось ни одного или нить разрывалась.
Аммиан Марцеллин упоминает схожий обычай у гуннов: "Их способ предугадывать будущее странен: связав в пучок прямые ивовые прутья, они разбирают их в определенное время с какими-то таинственными заклинаниями и получают весьма определенные указания о том, что предвещается".
Угольная подсыпка
В аланских памятниках Северного Кавказа угольная подсыпка -обычное явление, примером чего может служить Змейский катакомбный могильник. (В.А.Кузнецов. "Очерки истории алан". стр. 176,1984 г.)
Этот обряд угольной подсыпки и сосуда у изголовья дожил до наших дней у карачаевцев и балкарцев. Согласно их древним обычаям в случае если человек безнадежно болел тяжелой болезнью или был смертельно ранен и было ясно, что вот-вот он умрет, к нему вызывали местную колдунью (ведунью) куртху, которая взяв в руки «рысью» чашу в момент уходя раненного в мир иной говорила:
"Аулар-аулар, аулагъа,
Сохан чачдым таулагъа.
Елгенлеге къошугъуз,
Къошулмайды саулагъа.
Кирсин жылы керюне.
Барсын Тейрисине, керюне.
Кемюр болсун къатында,
Аш болсун башында".
Перевод:
"Невод-невод, поймаю неводом,
Засеяла я лук в горах.
Примите его к мертвым,
Нет ему места среди живых.
Пусть войдет в теплую могилу.
Пусть отправится к Тенгри, в его чертоги.
Пусть уголь будет ему спутником,
Пища пусть будет у изголовья."
Во время погребения усопшему у головы или под голову ставили сосуд с пищей в могилу подсыпали уголь вместо дерева.
("Къарачай-Малкъар фольклор." Нальчик. «Эльфа». Нальчик. 1996 г. стр. 53.)
Скальпирование
Геродотом описан скифский способ скальпирования врагов: вокруг головы надрезали кожу на уровне ушей (кн. IV, 64), точно такой же способ скальпирования был обнаружен в Пазырыкском кургане алтайских тюрок V в. до н. э. (Грязнов, 1951; Руденко, 1953; 1960; Кызласов, 1979; Грач, 1980, с. 25-27)".
Клятва крови
"В разделе о культе меча у скифов и хуннов на основе сопоставления соответствующих описаний показана идентичность их ритуалов жертвоприношения и клятвенного обряда. Ниже сопоставим две цитаты.
У Геродота: "Все договоры о службе, освященные клятвой, у скифов совершаются так. В большую глиняную чашу наливают вино, смешанное с кровью участников договора(для этого делают укол шилом на коже или делают маленький надрез ножом). Затем в чашу погружают меч, стрелы, секиру и копье. После этого обряда произносят длинные заклинания, а затем как сами участники договора, так и наиболее уважаемые из присутствующих пьют из чаши"(Г., IV, 70).
В сообщении о хсиунг-ну (хуннах): "Ханг Чанг и Чанг Менг вместе с шан-ю и его великими полководцами поднялись на гору восточнее реки Но. Там они закололи белого коня. Шан-ю достал клинок чинг лу и металлическую ложку и [смешал кровь коня с] вином. Затем, используя в качестве питьевой посуды череп царя Юэх-чина, разбитого Лао-Шанг шан-ю, они выпили вместе за клятву крови".
[Kao Chu-Hsun. The Ching Lu Shen Shrines of Han Sword Worship in Hsiung-nu region. Central Asiatic Journal, 5; 3, 1960. - p.223]
русский перевод с оригинала (Материалы по истории сюнну 2, с.38)
В этом коротком сообщении китайских источников о клятвенном обряде хуннов мы можем проследить еще один элемент, полностью идентичный скифскому. Описанный Геродотом клятвенный обряд скифов дошел до нас в золотом изображении IV века до н.э., найденном при раскопках скифского кургана в Куль-Оба в Крыму. На этом изображении два скифа пьют за клятву крови одновременно из одного сосуда, прислонившись щека к щеке и нос к носу. В текстах о хсиунг-ну мы можем проследить идентичный способ питья по фразе "они выпили вместе за клятву крови".
[Заур Гасанов. Царские скифы. - New York: Liberty Publishing House, 2002 - с.260]
Употребление термина "пить клятву" у кочевников, носившее традиционный характер и впервые описанное Геродотом касательно скифов, практиковалось в последующем у сюнну и у тюркских народов на протяжении длительного периода.
[Golden P. B. Turkic Calques in Medieval Eastern Slavic //Nomads and their Neighbours in the Russian Steppe. Journal of Turkish Studies 8. Cambridge. MA. 1984 - Ashgate: Variorum, 2003 -p.108]
В традиционной практике туркмен принести клятву также значило "пить присягу" ант, и так как принять присягу у них означает перенести тяжелое испытание, влекущее за собой серьезные последствия, очень редкий туркмен отважится на это тяжелое испытание - "выпить присягу", которое равно по значимости понятию - "испить чашу до дна".
[Йомудский Н.Н. Присяга у Закаспийских туркмен // Записки императорского русского географического общества по отд. Этнографии. Сб. в честь 70-тилетия Григория Николаевича Потанина. - Спб, 1909. Т. XXXIV - с.219-220]
В таком же контексте термин "антынды iш/выпей свою клятву" присутствует в традиционном словаре коренных казахов, а в современном свадебном ритуале брачующиеся закрепляют свой союз выпиванием воды - "неке суын iшу".
[Джампеисова Ж.М. Присяга в казахском обычном праве как одна из норм нравственных ценностей и социального поведения кочевника (вторая половина XIX в. - начало XX в.) //Труды международной научно-практической конференции "Проблемы духовности и место религии в современном обществе", посв. 10-летию независимости республики Казахстан. - Шымкент, 2001. Т. 2 - с.77-79]
Сходный обычай зафиксирован в казахских народных преданиях: сказании об Едыге.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума