AЛАНЫ

Albert пишет:
[quote]`
Хау Балановских было если не ошибаюсь.

наверно окъугъанда болурсуз кесигиз про эти песни-плачи

Мы постараемся осветить эту тему полнее, так как с патронимией Рачкауовых связана одна из самых кровавых страниц в истории Балкарии XVIII в., хотя предыстория этих событий до некоторой степени освещена учеными и путешественниками в конце XIX - начале XX в.
В ауле Думала проживали местные чегемские князья Рачкауовы, берущие свое начало от князя Берди-Бия или Берди-Бека. Согласно преданию, он принадлежал к древнему племени адай, которое много раз встречается в качестве этнонима "ру" в документах о кипчакско-половецких этноисторических сведениях, в том числе и на Северном Кавказе. Потомки Берди-Бия отличались бесчеловечностью и жестоким обращением со своими кулами - крепостными. "Когда хлеба поспевали, братья выбирали самую лучшую ниву и, согнав на нее женщин, заставляли их жать колосья в свою пользу. Когда кто-нибудь варил пиво, братья, собрав буйную молодежь, отправлялись с нею распивать сваренное пиво. Напившись допьяна, они делали метку на котле и, обращаясь к хозяину, говорили: "Если ты выпьешь хоть каплю, мы срубим тебе голову!" С женщинами они позволяли себе всякие насилия", - писали В. Миллер и М. Ковалевский в 1884 г.
Окончательное решение об их истреблении было принято ранней весной, после приглашения стариков Рачкауовых в Халкъ Тёре, где им было твердо сказано, чтобы они вернули людям отнятое у них сено, а пастухам-ортакам, согласно правилам общины, отдали по договоренности за их труд причитающуюся скотину и чтобы они жили, придерживаясь канонов морального кодекса "Таулу адет", на что со стороны Рачкауовых не было никакой реакции.
Развязка приближалась. Но исполнителям заговора был необходим серьезный повод. Рачкауовым преднамеренно был инкриминирован ряд гнусных преступлений, имевших место в Хуламо-Безенгийском и Чегемском ущельях. Ненависть к Рачкауовым породила богатые фантазией слухи, ускорившие совершение жестокого насилия над ними.
Ранней осенью старики, молодежь и малые дети Рачкауовых были истреблены. Не пожалели даже девятимесячного ребенка, спящего во дворе Тежаевых. Когда заговорщики попросили взглянуть на ребенка, мамка, говорят, ответила, что он сладко спит. На это они произнесли известную по сей день формулу:
Жукълар кюню болгъанча,
Аны жашар кюню болгъуед.
Сколько времени будет ему для сна,
Чтоб столько времени было у него для жизни.
Иносказательно это означало, что считанные минуты остается ему жить на белом свете. "Двое из Балкаруковых (Малкаруковых. - X. М.) пришли в тот дом, один из них схватил малютку и подбросил в воздух, а другой разрубил его на части", - писал в 1904 г. Н. П. Тульчинский. женщин не трогали. Земельные владения их были розданы бедным и безземельным семьям.
Варианты песни-кюй о Рачкауовых были записаны нами в Чегемском, Черекском и Хуламо-Безенгийском ущельях. Их основные сюжетно-содержательные мотивы почти полностью совпадают друг с другом. Впервые песня была опубликована в переводе Н. П. Тульчинского в 1904 г. Этот вариант является одним из интереснейших текстов и почти ничем не отличается от наших записей 1970 - 1980 гг., что говорит о слабой подверженности к изменчивости традиции исполнения исследуемой песни и об устойчивости ее сюжетно-композиционных и контрастных понятий и образов. Ее исполнители: Хочуев Исхак из Къашхатау, Чочаев Юсуп из Безенги, Биттиров Шагбан из Герпегежа, Жабелов Муха из Уллу Чегема (Верхнего Чегема), Мизиев Арслан-Герий из Булунгу - говорили, что учились словам и музыке у своих родителей, близких родственников и соседей. Хотя мы и не располагаем прямыми фактами об исполнении данной песни по "синоптической методике" (термин В. М. Гацака), в соответствии с которой делается "текстологическое сопоставление разновременных записей, в том числе от исполнителей разных поколений (аспект передачи знания от учителя к ученику)", но есть все основания верить, что в исполнительском искусстве этот принцип сыграл основную повествовательно-эмоциональную роль. Придерживаясь подобного мнения, мы исходили из трех основных существенных смысловых знаков, имевших место во всех вариантах песни: начало и основные сюжетно-повествовательные элементы почти во всех вариантах текстов с большой точностью совпадают между собой; устойчивый характер носят топонимы и имена людей, а также внутренний конфликт в содержательных элементах текста: между Рачкауовыми и общиной, между Рачкауовыми и их бывшими друзьями, предавшими их.
За редким исключением, почти все варианты песни исполняются от имени пострадавшей патронимии, выражая ее лирический монолог различными повествовательно-содержательными элементами, в которых всецело осуждается совершенное над ними насилие со стороны целой общины и самого народного парламента - Халкъ Тёре. Основным сюжетно-повествовательным мотивом монолога является плач о том, что они жили своим трудом, были мирны и спокойны, не обижали никого, не творили насилие над людьми, никого не убивали, ели белый хлеб, пили черное пиво, что это не нравилось их вероломным врагам, что их предали друзья, которым они сделали много добра и упоминаются их имена.
Приведем отрывок из текста-монолога, записанного Н. П. Тульчинским в 1904 г.:
Мы жили мирно, а он потешился над нами,
Ахтугана сын, прозванный Келеметом, - бычачый кал.
Кровью обагрился Голаучннскпй курган.
Мы жили мирно, а над нами потешились.
Ахтугановы кобыльи челюсги - ступни.
Если бы мы про это дело узнали в самом начале,
То заперлись бы в башне, стоящей наверху аула.
Этих советов нам не давали.
Пусть будет наше черное пиво и белый хлеб
Харамом и кровью Эльбаевым Тайчику с Билием (Бала. - X. Л].)
Обрызгана кровью поляна Лишгита;
Выстроенные вверху аула красивые белые дома
Остались запертыми и заколоченными;
Остались молодые женщины, покрывалом закрытые.
Чтобы глубже изучить эту тему, помимо многочисленных записей, осуществленных нами в данной субэтнической среде, мы старались подробно ознакомиться и с архивными материалами из фонда КБИГИ. Они дают возможность выявить подлинное отношение народной души к этим событиям, унесшим жизни десятков людей разного возраста, изучить ряд нерассмотренных историко-этнографических и сюжетно-повествовательных проблем в этой песне. Рассмотрим их кратко. Помимо исполнителя этих кровавых событий - Келемета Ахтухан улу, за жестокость в текстах осуждают безрукого Сотта Молла, называя его то "Чотай улу" - "сыном Чотая", то "Къасайланы мурдар чолакъ" - "из атаула Касая - безруким убийцей", "Жанмырза улу Эндреук" - "Эндреука рода Жанмырзаевых", называют и многочисленных крепостных - кулов, к которым они ранее относились с уважением. За равнодушие осуждаются старики Чегема, которые после трагических событий смеют осуждать это дело и лицемерно пускают слезу. Данный текст был записан в 1974 г. в с. Яникой в исполнении Анаева Чоммалака:
Бизни анда не хатабыз тийген болур эди, оу.
Ой, анда Къасайланы мурдар чолакъгъа?
Мурдар чолакъ бизге жангыз къолун биз этди.
Къулларыбызны къозутуп, биз хариплени думп этди,
Ай, къаныбызны жер жилянла жалайла, оу,
Aй, малларыбызны харам къулла марайла, оу.
Что же мы сделали плохого, оу,
Ой, этому безрукому убийце - сыну Касая?
Безрукий убийца свою единственную руку превратил для нас в штык.
Натравив на нас кулов (крепостных), изничтожил нас.
Ай, кровь нашу льют ползущие змеи, оу.
Аи, на наше добро зарятся наши кулы!
Упомянутый во многих вариантах "Чотай улу" или "Касай улу" был отважным и решительным воином по имени Сотта Молла, одним из основателей первостепенной дворянской патронимии в Чегеме - Соттаевых. Он был сыном Касая, а невестки Соттаевых, скрывая его настоящее имя, по традиции, тайно дали ему прозвище Чорта, что было перенесено и в песню. Мать Сотты Молла принадлежала к Тугановым - знатной дигорской фамилии. Женился Сотта Молла на девушке из Эбуевых (Муратчаевых) по атаулу Тогаевых, которые принадлежали к сословию чанка. Позже за отпрыска Рачкауовых - Тууду он выдаст замуж младшую сестру своей жены и будет опекать Тууду и его детей. Отношение Сотты Молла было настолько внимательным к семье Тууду, что последний никогда не давал повода подумать, что он имел обиду за смерть своего отца Кучука, да и в целом всей его огромной патронимии.
Дед Сотты Молла был грузинским князем из рода Кипиани, который, женившись на дочери таубия Абаева Кю-чюка по имени Сотта, через какое-то время переселяется из Грузии в Большую Балкарию, а затем в Баксанское ущелье. От его потомков потом пойдут Соттаевы, которым в Халкъ Тёре был дан социальный статус чанка, почти приравнивающийся к князю - таубию. Поскольку первой женой одного из сыновей Сотта, Касая, была Малкарукова, оя переселяется в Уллу Чегем, к родственникам жены, и обосновывается в местечке Тузулгу. Однажды в войне со сванами погибает он сам и трое его сыновей, а Сотта Молла же, потеряв руку, спасается чудом.
Почти во всех вариантах поэтического текста в роли постоянной зачинной, стереотипной формулы выступает сюжетный элемент, что не к добру был их выход в понедельник на жатву ячменя на нивы в Ылышкы. В тексте Н. П. Тульчинского читаем такие строки:
О, что делать, Аришмади, Аришмади!
Наш выход в понедельник на Лишгит (правильно - Ылышкы. - X. М.) был неудачен.
Слова "аришмади, аришмади" составителю книги "Карачаево-балкарский фольклор в дореволюционных записях и публикациях" следовало бы расшифровать и транскрибировать на балкарском языке как "жарашмады, жарашмады" - "не к добру был, не к добру был", а не просто оставлять в непонятной записи.
В ауле Думала существовало предание, что перед самым началом трагедии, поздно ночью, обеспокоенный, сюда из Карачая явился старик - родня Рачкауовых, которым, собрав пожилых людей из родовой общины этой патронимии, поведал об увиденном накануне им сне, что во дворе Рачкауовых долго ржали их кони, а над ними кружилась стая черных воронов. Причиной его спешки явилась тревога за их судьбу, объяснял старик. На это Рачкауовы ответили, что особо переживать нет причины и что они готовятся к осенне-уборочной страде. Предание гласит, что увиденный ими в Карачае сон повторился и в Чегеме. Встав на рассвете, он отправился на охоту в сторону скалы Ак Кая. Вечером, говорят, старик убедился, что сон его был пророческим. На этот сюжет существует интересная песня, записанная нами в 1978 г. в исполнении Гемуева Дадаша из Яникоя.
Следующие строки как бы аккумулируют весь эмоциональный лирический поток сюжетно-повествовательных элементов эволюционного становления песни, которая вобрала в себя лучшие содержательные и художественно-стилевые особенности:
Эй! "Къул тойгъаны - къумгъаннга сиед!" - дейле, ой.
Эй, ол, аман иш башласа, ышармайды, кюлмейди, дейле, ой.
Эй, ол намыс, къылыкъ билмейди, дейле, ой.
Эй, итни окъуна тойдурсанг, ол аны унута билмейди, дейле, ой.
Эй, тойгъан къул а ач итден аманды, дейле, ой.
Къаныбыз барады Ылышкыда, Гестентиде, Сауда,
Харам болсун багъылгъан къойларыбызны жиликлери,
Акъ гыржыныбыз бла къара сырабыз
Ол Элбайланы Тайчыкъ бла Балагьа.
Башыбызгъа хатагъа тутдукъ аланы къарындашха.
Эй, алай этерлерин биз билген болсакъ,
Сакъ болурек, къолубузгъа сауут-саба алырек,
Хар бир юйге бегеуюлле салырек,
Кёп жигитни борбайларын къыярек.
Эй! "Сытый кул в кумган оправляется!" - говорят, ой.
Эй, если он жестокое дело начинает, то теряет на лице улыбку, говорят, ой.
Эй, ему чужды совесть, честь, говорят, ой.
Эй, если собаку накормишь, она не забывает, говорят, ой.
Эй, сытый кул хуже голодного пса, говорят, ой.
Кровь наша льется в Ылышкы, Гестенти, Сау.
Пусть будет не к добру мясо откормленных наших овец,
Белый хлеб и черное пиво наше
Этим Эльбаевым Тайчику и Бала.
На свою голову мы были побратимами с ними.
Эй, если бы мы знали, что с нами так поступят,
Были бы осторожнее, взялись бы за оружие, за штыки,
Поставили бы караулы в каждый двор.
Многих джигитов смогли бы погубить.
Главный виновник чегемской варфоломеевской ночи Ахтухан улу Келемет характеризуется в текстах оппозицией "ахшы" - "доблестный" - "тууар бокъ" - "бычийна навоз"; "ариу санлы, ай бетли" - "стройный, луноликий" - "Ахтуханны байталжыякъ тебеси" - "сын Ахтухана - с кобыльей челюстью"; "къул халлы" - "с повадками раба" - "бий келлю" - "с достоинством князя" и т. д. В песнях упоминаются земельные владения Рачкауовых в общине: Гестенти, Ылышкы, Сау, охотничьи и пастбищные угодья.
Старожилы Чегема по сей день не забывают диалог между Ачахматом Малкаруковым и Гелдиреуком Жанмырзаевым. Говорят, перед операцией ("Къырыу" - "Уничтожение") Ачахмат шутливо произнес такую фразу: "Къул кёлю къоргъашинди, дейле. Къоркъуп, артха турурмуса?" - "Говорят, что сердце кула, что свинец (слабое). Не отступишь ли от испуга?" На, что Гелдиреук ответил, говорят, так: "Ай, къул бла бий бир - бирден айырылык бир сермегием!" - "Ай, если бы мы смогли бы освободиться от своих господ, и пришлось бы мне тогда выйти на поединок с тобой!"